Ноэми » Ноябрь 25th, 2009, 12:44 pm
Вот еще цитаты про улед наиль из книги Венди Буонавентуры «Рожденная в танце: женщина и танец в арабском мире» [Санкт-Петербург, 2005, ID Press].
Улед Наиль.
Исследованиями обычаев этого племени занимался Этьен Дине, французский живописец, который впервые посетил Алжир в 1884 году, а с 1904 года он постоянно жил в Алжире. В конце жизни Дине принял ислам и совершил паломничество в Мекку.
Женщины племени улед наиль учились танцу с раннего возраста, а достигнув возраста 12 лет, отправлялись в оазис, чтобы начать новую жизнь. Покинув родной дом, девушка под присмотром взрослой женщины, которая брала на себя роль домохозяйки, и путешествовала из одного оазиса в другой, развлекая посетителей кофейных домов танцами и цензурауальными услугами. Заработав достаточную сумму на приданое, она прекращала работать и выходила замуж, чтобы вести дом и обучать своих дочерей танцам.
Как и слово «гавази», название племени «улед наиль» часто использовалось для обозначения танцовщиц вообще.
В танцах улед наиль совершаются ритуальные поклонения природе, как отголоски древних ритуалов и верований. Шаги, постукивания и удары ногами о землю призваны разбудить духов земли, приносящих плодородие. Жесты рук выражают намерение создать связь между небом и землёй, личным и общественным, смертным и бессмертным. Замысловатыми, трепещущими движениями рук танцовщица приветствует зрителей, касается своей груди, чтобы показать – «вы в моём сердце», в то время как под тяжёлым костюмом ритмично поднимаются и опускаются её бёдра и живот.
Вот примеры заметок путешественников того времени:
«В отличие от египетских танцовщиц, которые славятся мягкими, волнообразными, змеящимися движениями мышц живота, улед наиль любят демонстрировать резкие удары животом, которые исполняются в синкопу к музыке».
Американский танцор Тед Шон с отвращением описывал как эти женщины вращали грудью, каждой в отдельности. Он говорил: «Этот танец не соблазняет просто потому, что ничего не оставляет воображению. Бесстыдный и животный, он отталкивает белого зрителя настолько, что тот уже не в состоянии оценить феноменальное мастерство, с которым эти женщины владеют теми частями тела, которыми мы не в состоянии даже пошевелить».
Тут ярко проступает разница восприятия европейца и восточного человека. Более менее устоявшаяся жизнь в Старом свете и Америке и полная сложностей и лишений жизнь человека из пустыни, где «сильна как смерть любовь».
Наиболее яркое описание танцовщицы улед наиль оставила нам французская писательница Колетт.
Однажды во время тура по Алжиру Колетт представилась возможность посетить дом танцовщицы. «Мой проводник остановился у едва видимой в темноте двери и постучал по ней посохом. На стук никто не вышел. Мы слышали лишь далёкие звуки праздника в каком-то из домов… шелест пальм и шорох песка, носимого ночным ветром.
Проводник постучал громче, и из осторожно приоткрывшейся двери показался луч света. Нам навстречу выдвинулась фигура в браслетах, ожерельях и серьгах; свет, отражённый от песка, замерцал в белках глаз, на зубах и украшениях женщины, остававшейся в сумраке. Наш проводник обменялся с женщиной несколькими фразами. Она явно возражала против того, на чём он живо настаивал. В конце концов, она отступила в дом и позволила нам войти.
Эта женщина, Ясмина, согласившись развлекать группу гостей, немедленно стала вести себя в своей профессиональной манере. Она предложила чай, и сделала всё, чтобы посетители себя комфортно чувствовали. Выполнив все формальности, она позвала пару музыкантов и перешла к танцу.
Как и все улед наиль, в танце она много двигала руками, переступала ногами по полу так, как будто он был горячим, и очень живо работала мышцами живота и поясницы. Затем она остановилась на минуту, чтобы передохнуть и снять с себя широкое платье, рубашку и лиф – ибо наш гид настоял, чтобы она станцевала обнаженной. Она вернулась на середину комнаты к нам и двум музыкантам, которые теперь сели спиной к ней… Она танцевала тот же танец, не зная других. Но нагота изменила выражение её лица – теперь она не улыбалась, но отвела глаза от нас и больше не встречалась с нами взглядом. Она смотрела вдаль, поверх наших голов, полная величественной серьёзности и презрения, устремляясь к далёкой невидимой пустыне».
В этом кратком историческом экскурсе можно заметить влияние на женский танец древних ритуалов, связанных с плодородием, которые сохранились в движениях, в этом языке бессознательного с до патриархальных времён.
Круги парадокса расходились по морю причинноследственности.
Т. Пратчетт
